Никто не забыт …

Эти ставшие банальными слова в общепринятом представлении наших современников ассоциируются почти исключительно с бесчисленными героями и жертвами Великой Отечественной войны. За минувшее сорокалетие этот благородный призыв удалось в значительной степени материализовать: сооружены впечатляющие мемориалы, воздвигнуты разнообразные памятные знаки, размешены мемориальные доски. В дальнейшем предстоит постепенное устранение разных недоделок так сказать «косметического» порядка: замена низкопробных стандартных знаков более высокохудожественными, по меpe возможности творческими работами, своевременная реставрация и покраска, ну и, само собой, ритуальное возложение венков при елико возможном массовом стечении народа. И все же, если попристальнее вдуматься: так ли все у нас «в ажуре» с этим самым «Никто не забыт»? Одолевают сомнения: не слишком ли короткой оказалась наша память и не преждевременно ли почивать на лаврах?

Как-то прочитал в «Известиях» заметку, которая меня буквально потрясла и с того времени упорно не хочет «вытряхнуться» из памяти. А рассказывалось в ней о том, что во время посещения Японии советскими туристами, хозяева демонстрировали гостям нечто «родное» – кладбища русских военнопленных /на одном захоронено их две тысячи, припоминающие о событиях русско-японской войны 1904-5 гг. Причем все эти кладбища поныне содержатся в образцовом порядке, естественно, на заброшенные туристам не место. И как же тут не поразиться: и событие-то чуть не столетней давности, и могилы солдат вражеской армии, да вдобавок ко всему вопиющая скудность территории – и при всем при том нечто для нас потрясающе непостижимое! До чего же горестные раздумья вызвало сопоставление «японского феномена» с тем удручающим безразличием, которое у нас наблюдается в отношении отнюдь не вражеских, а своих «кровных» – если уместно такое выражение в данном случае – могил воинов, которые пали на поле боя не в качестве жадных захватчиков чужого добра, а доблестных защитников родной земли. Говоря это, я имею в виду многое множество захоронений на земле белорусской солдат русской армии, сложивших головы в первую мировую войну, равно как красноармейцев, павших в борьбе с белопольскими интервентами в 1920 г. Думается: неужели допустимо под каким бы то ни было предлогом делить погибших защитников Родины на сыновей и пасынков, на первосортных и второсортных? Сама постановка вопроса как будто бессмысленна и кощунственна, однако вполне уместна. И до чего же основательно, к нашему стыду, забыты и заброшены эти безымянные могилы! И печать, и выступающие с трибун предпочитают о них стыдливо умалчивать.

Во избежание упрека в голословности проиллюстрирую сказанное рядом конкретных примеров, касающихся лишь одного, более мне знакомого Кобринского района, хотя нечто подобное, глубоко уверен, наблюдается во многих иных местах, особенно на западе республики.

Когда в августе 1915 г. без выстрела пала Брестская крепость, на которую русское командование возлагало больше надежды, вынужденные к отступлению части русской армии, плохо вооруженной и того хуже снабженной боеприпасами, яростно отстаивали каждую пядь родной земли, оказывая ожесточенное сопротивление вильгельмовским полчищам, причем обе стороны несли очень тяжелые потери.

В период оккупации наших земель в I9I5-I9I8 гг. немцы заложили в разных местах Кобринского уезда воинские кладбища. Руками русских военнопленных выбранные для них площадки были окопаны рвами с валами. Сюда перезахоронили с повсюду разбросанных индивидуальных могил останки павших. Притом не только своих, немцев, но зачастую и воинов русской армии. На шеренгах могил установлены однотипные бетонные надгробия с немецкими надписями на многих русских читаем: Неизвестный русский храбрый воин.

В первоначальном виде кладбища просуществовали до середины двадцатых годов, когда, по инициативе Международного красного креста и на его средства, польские власти продолжили дело перезахоронения на тех же воинских кладбищах. Причем не только жертв первой мировой войны, но и сотен красноармейцев, павших в боях с пилсудчиками в 1920 г.

Таким образом на уцелевших надгробиях защитников нашей Родины остаются тексты на немецком и польском языках.

Таких кладбищ, по имеющимся у меня данным, в одном лишь Кобринском районе насчитывалось семь. Они были расположены у деревень Бородичи, Болота, Гайковка, Полятичи, Тевли и в самом городе. Употребляю слово «были» неспроста: следы некоторых кладбищ уже в послевоенное время полностью исчезли. Так, в центре Кобрина на солдатских костях построен хлебозавод. Польское воинское кладбище 1920 г. напротив б. костела, на котором имелись могилы красноармейцев, непостижимым образом пропало за одну ночь, а обломки памятника и надгробий оказались в соседней сажалке, вызывая протесты поляков. В деревнях Бородичи и Гайковке, по-видимому, оказались рачительные хозяева, которые решили использовать бетонные надгробия на нужды строительства.

На уцелевших кладбищах плиты обомшели, вросли в землю, надписи сбиты, стерты. И все же при моих попытках расшифровать поистертые буквы на одном лишь Тевельском кладбище удалось установить захоронения более 150 солдат русской армии. Там же в трех отдельных братских могилах, согласно польскому тексту, захоронены 8-12-30 «незнаных жолнежы армии большевицкей». На аналогичном немецком кладбище в дер. Болота нашли последнее упокоение 13 красноармейцев 1920 г. Наконец, на относительно наиболее сохранившемся кладбище в дер. Полятичи удалось обнаружить одно коллективное захоронение 87 «незнаных жолнежы армии большевицкей». Не исключена возможность находок дальнейших могил красноармейцев 1920 г.

Мои многократные попытки привлечь внимание общественности, в частности школ, к наведению хотя бы относительного порядка на могилах героев успеха не имели. Лишь в самые последние годы удалось изготовить три мемориальные доски с обобщающими текстами, носящими в какой-то степени справочный характер. Особенно удручающее впечатление остается от посещения подлинного мемориала в дер. Тевли, до того он сплошь зарос бурьяном и кустарниками.

Надо полагать, нисколько не лучше обстоит дело на множестве подобных воинских кладбищах в других районах. Так, например, вблизи г. Береза у самой проезжей дороги доводилось видеть разрытые могилы с желтеющими костями, возможно, тех же защитников Родины…

И снова память возвращается к русским могилам в далекой Японии. Да и не только там: неподалеку от Парижа, на окраине гор. Мо над Марной просторно раскинулось заботливо ухоженное кладбище русского экспедиционного корпуса вр. первой мировой войны. А вот у нас, в Белоруссии, что-то не доводилось слышать о чем-либо подобном, хотя здесь в I9I5-I9I7 гг. сложили головы сотни тысяч героев. Правда, еще в первые послевоенные годы нечто подобное мемориалу, припоминающему о массовых жертвах «позиционной войны», можно было увидеть в Барановичах, да и то поспешно ликвидировали.

Хотелось бы думать, что теперь, в пору «нового мышления» и всеобъемлющих перестроек БООП по своей линии включится в общую кампанию и пересмотрит сложившееся уродливое – другого слова не нахожу – отношение к могилам павших в 1915-17 и 1920 гг. На мой взгляд, для начала следовало бы тщательно «проинвентаризировать» такого рода памятные места в масштабах республики, поскольку этот вопрос даже не исследовался. И делать это срочно, без раскачки: уж больно быстро при нашем попустительстве исчезает многое такое, что заслуживает сохранности.

И еще, пожалуй, несколько слов вне основной темы. Уместно припомнить, что в Англии до сих пор имеются специальные штатные инспекторы «следопыты», в задачи которых входят дальнейшие поиски памятников старины. Хотя и без того в небольшой до территории стране такого в возрасте до 18 столетия насчитывается 90 тысяч. Не перенять ли хороший пример? Уверен, что и в БССР в интересных находках недостатка не будет. К примеру: ребятам одной из сельских школ района удалось прочитать полустертую надпись на огромном камне, поведавшую потомкам о захоронении там убитого в 1812 г. казачьего полковника. А ведь сколько таких камней, могил, курганов до сих пор ожидают нас – своих открывателей!