Как Кобрин дарился …

При ознакомлении с историей нашего города нельзя не обратить внимание на обилие всевозможных «дарений» Кобрина, в результате чего он множество раз менял своих владельцев.

В этом отношении я бы назвал достаточно символичным уже самое первое из дошедших до нас письменных упоминаний о Кобрине, которое связано с актом дарения.

На одной из страниц древней Ипатьевской летописив записи 1288 года читаем: «Се аз, князь Володимир, сын Васильков, внук Романов, пишу грамоту: дал есмь княгине своей по своим животе (жизни) город свой Кобринь ис людьми, ис данью, како при мне даяли, тако и по мне ать дають княгине моей»…

Какими сведениями располагает история об авторе приведенного завещания, о котором современник писал: «Книжник великий и философ, какого не было перед ним в целой земле и по нем не будет». Волынский князь Владимир, внук Романа галицкого, упоминается в летописи с 1260 года. В 1262 году он сопровождал отца в походе на Литву. В 1264 году женился на дочери Романа брянского Ольге. В 1271 году после смерти отца сел на княжение во Владимире. Несмотря на миролюбивый нрав, ему пришлось вести борьбу с ятвягами и литовцами, активно вмешиваться в распри других соседей, в том числе польских князей. В его княжение татарские набеги сильно опустошали княжеские земли. В относительно спокойные промежутки им был восстановлен разоренный в 1241 году татарами Брест, основан в 1276 году Каменец, делались старания развивать торговлю, для чего в страну привлекались иноземцы. Любимым занятием его было собственноручное переписывание богослужебных книг. Последние годы своей жизни Владимир страдал от тяжкой болезни, по-видимому, рака нижней челюсти. Этот недуг свел его в могилу 12 декабря 1288 г.

Когда в середине ХIV века Великому княжеству Литовскому удалось подчинить своей власти все белорусские земли, князь Гедимин, распределяя добычу между своими сыновьями, отдал в удел Кейстуту Брест, Кобрин, Бельск, Каменец. После гибели Кейстута Кобрин переходит к Ольгердовичам.

В одном из документов 1377 г. имеется упоминание об удельном князе Федоре Ратненском, во владения которого входил Кобрин. По его смерти Ратненское княжество также было разделено между сыновьями покойного. Один из них, Роман, около 1404 г. получает от великого князя литовского Витовта в наследственное владение Кобрин с прилегающими землями. С этого времени наш город становится центром Кобринского удельного княжества, т.е. самостоятельным административно-судебным округом.

Со смертью последнего князя Ивана Семеновича Кобрин переходит во владение его вдовы Анны Семеновны, которая скончалась в 1517 году, не оставив наследников. В том же году Кобринщина передается в пожизненное владение второму мужу княгини Анны маршалу Вацлаву Костевичу, который умер в 1532 году. В документах он впервые именуется кобринским старостой.

По смерти Костевича польский король Сигизмунд Старый дарит Кобринский повет своей жене королеве Боне, происходившей из знатного рода Сфорца. Эта властная и честолюбивая итальянка играла видную роль в политике. Она владела Кобрином вплоть до своего выезда в Италию в 1556 году. По ее инициативе началась усиленная колонизация белорусских земель не только польской шляхтой, но и выходцами из Голландии и Италии. Так известно, что в Кобрине был поселен заслуженный при ее дворе золотых дел мастер Петр Неаполитанец. Лишь в эту пору в Кобрине появляется первый католический костел. Попутно уместно вспомнить о протекающем по западной окраине Кобрина канале Боны. Именем Боны он был назван в двадцатых годах белопольскими властями, тогда как ранее назывался Казацким. По-видимому, некогда, возможно при Боне, его копали военнопленные казаки.

После кончины короля Стефана Батория в 1586 году Кобринская экономия поступила во вдовий удел его вдове Анне Ягеллонке, дочери Сигизмунда и Боны. Прибыв в Кобрин в 1588 году, она освободила горожан от земских повинностей и с 5 января того же года предоставила городу самоуправление по так называемому «магдебурскому праву». Одновременно горожане получили право свободного пользования лесом на дрова и постройку ратуши, две ярмарки – 8 сентября и 6 января, торговые дни по понедельникам. Был также установлен первый городской герб с изображением Богоматери и святой Анны.

Владевшие в городе домовладением шляхтичи также подлегали юрисдикции городских судов. Что же касается торговли, то евреи получили равные с остальными мещанами права.

Вскоре после смерти Анны Ягеллонки в 1596 году Кобринская экономия была передана «для кормления» жене короля Сигизмунда III Констанции «Австриячке». Произведенная при ней в 1613 года очередная ревизия экономии показала, что полученные городом привилегии лишь в незначительной степени способствовали росту города и благосостояния населения. Впрочем, доход с города все же значительно возрос и достигал 765 литовских коп.

И в заключение длинного перечня дарений перейдем к самому последнему, которое датировано концом ХVIII столетия.

18 августа 1795 года императрица Екатерина II направила Сенату указ, в котором сказано: «В воздаяние знаменитых услуг нашего генерал-фельдмаршала графа Александра Суворова-Рымникского… всемилостивейшее пожаловали мы ему вечное и потомственное владение из поступивших в казну нашу Литовской губернии из економии Бржестской, бывшей в числе королевский столовых имений, Ключ Кобринский с прочими ключами, фольварками и селениями, в коих по представленной нам ведомости показано шесть тысяч девятьсот двадцать две души мужеска пола (по донесениям же полковника Корицкого, производившего по поручению Суворова прием, оказалось значительно больше – 8087 душ.А.М.) с принадлежащими к ним землями, угодьями и всей хозяйственной в оных наличностью, повелевая Сенату нашему, предписав, куда следует, об отдаче всего того ему, графу Суворову-Рымникскому, заготовить к подписанию нашему жалованную нашу грамоту».

Об этой «высочайшей милости» 14 сентября того же года литовский генерал-губернатор Репин уведомил Суворова, находившегося в Варшаве. Для ознакомления с новым огромным поместьем, чуть ли не втрое превосходившим все остальные имения Суворова вместе взятые, в Кобрин был направлен доверенный человек и подчиненный ему по службе майор Балк.

По-видимому, уже вскоре чрезмерное служебное усердие главноуправляющего Ключа Корицкого привело к открытому конфликту между «двором» и кобринскими мещанами. Предание об этом столкновении, столь характерном для нравов той эпохи, надолго сохранилось в памяти кобринских старожилов.

Началось с того, что кобринскому городскому старосте – или «президенту», по тогдашней терминологии – Ярмошевичу поступило из резиденции Ключа, усадьбы Губерния, расположенной в версте от города, указание – направить в усадьбу мещан на работу. Подавляющее большинство горожан в то время занималось земледелием и по образу жизни во всех отношениях мало чем отличалось от селян. Из уважения к знаменитому соседу президент беспрекословно выполнил требование, да и сами мещане довольно охотно направились в Губернию, рассматривая предстоящую работу как обычную в этих местах «толоку», т.е. безвозмездную добрососедскую помощь.

Однако Корицкий отнюдь не был склонен удовлетвориться одноразовым выходом мещан на работу и потребовал, чтобы и впредь горожане регулярно два раза в неделю являлись в усадьбу для отбывания барщины.

Смекнув, что дело оборачивается в нежелательную для них сторону, и петля барщины вот-вот затянется, мещане взбунтовались и наотрез отказались удовлетворить незаконные притязания Корицкого. В свою очередь Ярмошевич заявил от лица горожан посланцу управляющего, что кобринские мещане испокон веков были вольными людьми, а посему никто не вправе заставлять их на себя работать. В подтверждение сказанного он сослался на хранившиеся в архивах ратуши жалованные грамоты, подтверждающие мещанские права и привилегии. В ответ на столь «предерзостные слова» взбешенный Корицкий отправил к Ярмошевичу казаков, которые отстегали его плетями за неповиновение. Столь убедительная аргументация возымела должный эффект: мещане были вынуждены смириться и пойти на работу.

Однако, уступив перед силой, кобринцы отнюдь не были склонны по-настоящему примириться с незаконным закабалением. Решено было выбрать делегацию, которая во главе с Ярмошевичем должна была направиться в столицу для отстаивания своих прав. А поскольку тогдашние мещане носили домотканую одежду, в том числе верхние кафтаны из грубошерстного белого сукна, покроем схожие с обычными полесскими свитками, то кто-то более сообразительный высказал мнение, что не гоже-де мещанам отправляться в Питер в облике мужиков. А посему было решено самообложиться по две копейки с души для окраски депутатских свиток.

Ознакомившись с предъявленными документами и выслушав устные жалобы челобитчиков, питерские инстанции признали основательность мещанских доводов. Было вынесено решение избавить горожан от работы в Ключе, сам же Кобрин был назначен уездным городом Литовской губернии. А чтобы интересы Суворова не пострадали, то ему дополнительно были выделены 340 крепостных крестьян взамен освобожденных мещан. Сверх того ему же передавался находившийся на острове в центре города и вконец обветшавший древний кобринский замок, жилой дом в городе и экономический амбар над Мухавцем.

В то время как в столице решалась судьба тяжбы Ключа с горожанами, Суворов в письме к Репнину пытался отстаивать внушенное ему Корицким убеждение в своей правоте, доказывая, что «Кобрин, по мнению моему, подлежать должен в число других владений, высочайше мне пожалованных. Равномерно усматриваю я из карты, что пуща, именуемая Кобринской, тож во владение мне исходит».

По-видимому, Репнин не решался без санкции свыше на свой страх и риск давать Суворову определенный ответ. Поэтому он высылает по затронутому вопросу письмо на имя Платона Зубова с просьбой «доложить ее императорскому величеству, повелено ли будет город Кобрин и лесничество, называемое Кобринская пуща, графу Александру Васильевичу отдать».

Тем временем, как мы уже говорили выше судьба города окончательно определилась. Что же касается претензий Суворова на пущу, то из очередного письма Репнина, направленного Румянцеву-Задунайскому 15 ноября явствует, что «весь лес Кобринский пожалован графу Александру Васильевичу».

На этом можно подвести черту под многовековой историей дарения Кобрина.

20.01.1987 г.