Торжища

Вызывает изумление, с какой восхитительной легкостью извращается и профанируется у нас изначальная суть некогда весьма респектабельных понятий. К примеру, теперь сплошь и рядом огромный кружок единомышленников по интересам именуется престижным словом «клуб», в то время как убогий базарчик провозглашает себя «ярмаркой».

Дабы кой-кому уяснить, насколько неподобающе легкомысленно узурпировать слово «ярмарка», попытаюсь вкратце познакомить читателя с тем, каковы были некогда полноценные кобринские ярмарки.

Начать с того, что слово «ярмарка» заимствовано из немецкого языка и буквально означает «ежегодный рынок». Так названа одна из самых ранних и примитивных форм коммерческой деятельности, регулярно собирающая в определенное время и место производителей товаров и продавцов с целью оптово-розничного сбыта и закупки товаров. Одна из старейших международных ярмарок – Лейпцигская – до сих пор остается наиболее престижной. У нас некогда широко славилась Всероссийская Нижегородская ярмарка. Впервые о кобринских ярмарках вспоминается в письменном источнике четырехсотлетней давности. Это событие непосредственно связано с получением Кобрином городского самоуправления в 1589 г. Были установлены две годовые ярмарки в православные праздники Крещения (6 января) и Рождества Богородицы (8 сентября). Одновременно еженедельным торговым днем определялся понедельник. Затем в 1679 г. к двум первоначальным ярмаркам были добавлены два дополнительных годовых торжища – на Юрьев день (26 апреля) и на Троицу, которая длилась целую неделю.

Эти четыре ярмарки пережили все выпавшие на долю нашего города исторические потрясения, просуществовав до августа 1915 года, который круто сломал вековечный уклад народной жизни. Близящимся фронтом подавляющее большинство населения было сорвано с насиженных мест и рассеяно по необъятным просторам России.

Испокон веков торговым центром Кобрина служил городской посад с базарной площадью посредине, приютившейся у южной стены древнего замка. Именно здесь и на прилегающих узких улочках разыгрывалось торговое действо. Сам ярмарочный день являлся лишь своего рода кульминацией длительной подготовки к этому событию участвующих в нем сторон. Месяцами накапливались всевозможные изделия народных промыслов, доводился до надлежащей упитанности предназначенный на продажу скот. Городские торгаши со своей стороны запасали побольше ходовых товаров, чтобы вдосталь удовлетворить спрос покупателей.

В отдаленном прошлом наведывание «кирмаша» для многих обитателей глухомани было подлинно эпохальным событием, о котором впоследствии воспоминания хранились годами. А сколь нелегко было добираться до Кобрыня по жуткому бездорожью за многие десятки верст, да еще с объемистой кладью, легко себе представить, если еще сто лет назад основной тягловой силой служили волы. Даже в двадцатых годах можно было видеть на городских улицах медлительные пары волов, запряженных в телегу. И вовсе не анекдот, когда во второй половине минувшего столетия передовой крестьянин обзаводился первой лошадью на селе, то соседи собирались гурьбой наблюдать, какой же обновка окажется на пахоти…

Впрочем, весьма многие отправлялись на ярмарку пешком, босиком с сапогами за плечами, которые обувались на подходе к городу. А чтобы полностью использовать ярмарочное время, вдоволь поприцениваться к заманчивым «крамным товарам», весьма значительная часть крестьян прибывала накануне, располагаясь «на ночли» у городских знакомцев.

Кобринские ярмарки пользовались завидной популярностью и привлекали жителей не только своего уезда. Так Пружанщина традиционно поставляла добротные гончарные товары, тогда как другие местности специализировались на других видах продукции: бондарных изделиях, полукушках, самопрялках, лаптях, корзинах, соломенных емкостях разного назначения и проч.

В середине девятнадцатого века в Кобрине, наряду со многими уездными городами на западе страны, были сооружены обширные торговые ряды, сгоревшие в 1915 году. На их фундаменте в двадцатых годах торговый центр был восстановлен купцами на долевых началах. До сотни небольших магазинчиков разного назначения вместили внешняя и внутренняя стороны просторного прямоугольника. «Зале торгове», по официальной польской терминологии, являлись подлинной цитаделью торгашеской деятельности. Кроме того, магазины и кустарные мастерские занимали сплошь все первые этажи домов по периметру Базарной площади, а также жилые дома по Брестской, Пинской и Ратненской улицам.

Если традиционные четыре ярмарки были яркими, запоминающимися событиями на фоне достаточно тусклой уездной повседневности, то уже с двадцатых годов ярмарки стали более будничным явлением. Польская администрация установила ежемесячное проведение двух регулярных ярмарок, которым отводились 15 – 30-е числа с промежуточным торговым днем по четвергам. Диапазон годовых ярмарок был достаточно скромен и преимущественно ограничивался пределами своего и смежных уездов. Обновленное торжище приобрело несравненно более широкую известность. Доминирующую роль вскоре стали играть многочисленные толстосумы-скототорговцы из Варшавы, Лодзи и других промышленных центров, ставшие кобринскими завсегдатаями. На их обслуживании делали выгодный «гешефт» владельцы десятка городских мини-гостиниц, «готелей», которые редко пустовали.

Скоро профилирующим товаром наших ярмарок стали свиньи, рогатый скот и лошади. Попутно уместно заметить, что крестьяне с деловой хваткой успешно занялись разведением породистых лошадей, для поощрения устраивались ежегодные выставки. Дело оказалось весьма перспективным, поскольку на хороших лошадей спрос был устойчивый и прибыльный. Их закупали по высоким ценам для польской кавалерии и для заграничных, особенно балканских армий, представители которых все чаще навещали Кобрин.

Если в течение веков торговым центром безраздельно служила Рыночная площадь, то впоследствии для сбыта определенных видов сельхозпродукции была облюбована небольшая площадь возле костела по Пинской улице (сквер имени Пуганова) на которой в базарные, а тем более в ярмарочные дни велась оживленная торговля поросятами, телятами, птицей, соломой, сеном, дровами и разнообразным стройматериалом.

К тридцатым годам специально под скотскую ярмарку в самом конце Пинской (Первомайская) улицы, на месте нынешних гаражей, в ту пору вне городской застройки, был огорожен обширный участок брошенной земли. Подводы с откормленными хрюшками весом в 12-15 пудов пропускались в загородник после уплаты «торгового» и ветосмотра. Естественно, эти процедуры требовали времени, поэтому при одновременном чрезвычайном наплыве подвод обоз нередко тормозил уличное движение, растягиваясь непрерывной цепью через весь город вплоть до железнодорожного переезда по улице Ленина.

Обычным итогом ярмарочной страды был добрый десяток специальных вагонов, загруженный многотоньем визжащей живности, которую без проволочек отправляли на запад.

На той же «торговице» рогатому скоту, который шел в основном за бесценок, отводился определенный участок. Особенным успехом у оптовиков-покупателей пользовались крупнопородные дивинские и леликовские волы, выращиваемые в течение многих лет. На продажу они шли после использования на сельхозработах, принося владельцам солидный доход: они особенно ценились за высококачественную прочную кожу.

Однако наиболее азартные сделки совершались на конной площадке. Здесь тон безраздельно задавала многочисленная цыганская братия, отдельные семьи которых издавна прижились во многих деревнях уезда. Итог заключенной сделки подводился традиционным «битьем по рукам», после чего соглашение приобретало силу нерушимого закона.

Если учесть, что в довоенную пору большинство населения города состояло из импульсивных евреев, большинство которых в той или иной степени было причастно к коммерческой деятельности (ими ежегодно выкупались до пятисот патентов на право занятия торговлей), от мелочной до оптовой) то можно себе представить, на сколько градусов подскакивала в городе температура деловой активности, когда пускалась на полные обороты ярмарочная карусель, о которой подавляющее большинство наших современников знают лишь понаслышке.

11.03.1990 г.